- …Так сказал отец! – напористо вещал парнишка, размахивая своим крошечным, почти игрушечным луком, - Он описал молодого воина со светлыми волосами и серыми глазами. Он должен помочь нам расправить с разбойниками, но потом станет причиной гибели деревни! Отец сказал почти слово в слово так!
- Раньше предсказания Видящего сбывались. Всегда, - медленно произнёс огромный мужчина с густой рыжей бородой, - Значит, должно сбыться и это. Старик сказал, как отвести беду?
- Он сказал, что нужно уходить, - запинаясь, ответил мальчик, всё же не решившись солгать, - Сказал, что сам уйдёт на завтра на закате, и предложил всем следовать за ним…
Лицо Вождя потемнело, и парнишка расценил это как возможность внести своё предложение.
- Но лично я думаю, что этого можно избежать, - торопливо принялся мальчик, внимательно следя за реакцией Вождя, - Ведь если не станет воина, то не станет и причины для нашей гибели… Так не проще ли убить его, как только он разделается с разбойниками?!
- Это место – наш дом, - произнёс Вождь, - И если есть шанс не покидать его, мы должны им воспользоваться. Тебе ведь ещё только пятнадцать, - огромный мужчина повернулся к сыну шамана, - Ты не мужчина – только мальчик, и тебе ещё полгода до посвящения. Но про тебя говорят, что у тебя острый глаз… Если ты убьёшь Меченного Смертью, то я сделаю тебя мужчиной и сам лично дам тебе имя, сделав своим наследником.
Глаза парнишки загорелись, и он уже хотел кинуться в ноги Вождю с клятвами не подвести деревню, когда вдруг огромный бородатый мужчина повелительным жестом остановил его и указал на проход среди деревьев, где показались два человека, мужчина и женщина…

- Мы пришли, чтобы уничтожить разбойников. Всех до единого, - Маит говорила жёстко и отрывисто, - И, я надеюсь, вы укажете нам, где их можно найти…
Однако Вождь был занят внимательным изучением внешности её спутника.
- Назови мне своё имя, воитель, - благосклонно произнёс рыжебородый, не обращая внимания на речь девушки.
- Родители называли меня Айку, - вежливо ответил юноша, отвешивая Вождю изящный поклон.
Маит замерла, заметив, что Вождю нет до неё никакого дела и что всё его внимание приковано к её ненормальному желторотому спутнику. Причём интересовали Вождя не цели и причины прихода в его деревню двух воинов, а… имя юнца!
- Айку, а твои волосы… Они такие от природы, или это результат опытов какого-то алхимика? – задумчиво спросил Вождь, изучая глазами длинные пшеничного цвета волосы юноши.
- Они были такими столько, сколько я себя помню, господин, - почтительно ответил юный воин, и даже Маит невольно подивилась его вежливым ответам на, по меньшей мере, странные вопросы Вождя.
- А глаза… Действительно серые или моё зрение обманывает меня? – осторожно продолжил расспрос рыжебородый.
- Думаю, да, господин, - ответил немало удивлённый Айку.
- И для чего вы двое, позволь узнать, пришли в мою деревню? – продолжил несколько помрачневший Вождь (Маит побелела от ярости – впервые в жизни юная воительница сталкивалась с таким пренебрежением и к своей персоне, и к своим словам).
- Мы пришли, чтобы помочь вам расправиться с разбойниками, и надеемся, что вы укажите нам, где они скрываются, - с достоинством ответил юноша, и Маит снова невольно подивилась ему, на этот раз – тому, как может Айку неожиданно преображаться из романтически настроенного мальчишки, ночами напролёт вещающего о красоте тёмного неба, в мужественного и притягивающего своей внутренней силой человека.
- Он покажет вам, - после долгого молчания Вождь указал на сына старика, испуганно стискивающего в руках лук, - Будете лучше, если вы отправитесь прямо сейчас.
- Какое потрясающее гостеприимство… - проворчала Маит, с подозрением косясь на мрачного рыжебородого великана.
- Да… Они не слишком-то рады нас видеть… - с некоторым разочарованием пробормотал в ответ Айку, осторожно оглядывая хмурые лица, глазами провожающие юного воина.
- Тем больше причин побыстрее сделать своё дело и убраться отсюда, - заключила девушка, всем своим видом показывая полное нежелание продолжать разговор.

Всю дорогу мальчик молчал, время от времени нервно стискивая лук, для Маит же молчание было нормальным состоянием, и напряжённая тишина тяготила живую натуру Айку.
- Ты чего-то боишься? – Айку, наконец, решился обратиться к хмурому мальчугану.
- Я сын Видящего, я ничего не боюсь, - отрезал мальчуган, тем не менее, со страхом посматривая на высокого светловолосого юношу.
- Ещё один такой взгляд – и я решу, что ты боишься меня… - с лёгкой улыбкой предупредил Айку, - А как ты назвал своего отца?
- Видящий, - с немалой гордостью объявил мальчуган, мигом забыв о страхе перед воином, - Он шаман и умеет разговаривать с духами леса. Опавшие листья, дождевая вода и голоса ветра открывают ему будущее… Он знал, что вы придёте – сегодня на рассвете листья сказали ему о светловолосом сероглазом воине, который поможет нам справиться с разбойниками и… - мальчик осёкся, - Вот.
- Вот? – Айку поднял брови, - Так вот почему Вождь задавал мне такие странные вопросы!..
- Он не был уверен, что это ты… - сын шамана сделал над собой усилие и непринуждённо пожал плечами.
- Какая глупость!.. – вдруг презрительно фыркнула молчавшая Маит, - Мы пришли сюда сеять смерть среди врагов, а люди, знавшие о нашей миссии, задали нам несколько дурацких вопросов, выдали в провожатые безымянного юнца и выгнали прочь…
- А что? – насмешливо осведомился Айку, - Ты ожидала, что нам устроят пышный причём?
- Нет, - огрызнулась раздражённая Маит, - Я ожидала, что нам предложат помощь. И посолиднее, чем этот мальчишка…
- Мальчишка?! – мальчуган чуть не задохнулся от возмущения, - Смотри!
Рука мальчугана легко выхватила стрелу из колчана и натянула тетиву лука; выглядевшее почти игрушечным оружие, тем не менее, угрожающе смотрело в сторону девушки. Руки же Маит, в свою очередь, легли на рукояти двух коротких чуть загнутых мечей, висевших у неё за спиной.
- Я бы на твоём месте целилась в другую сторону, - холодно предупредила девушка, но мальчик, стоявший от неё в двадцати шагах, только усмехнулся, не шевелясь.
- А я бы на твоём месте не оскорблял сына Видящего! – неожиданно выкрикнул мальчуган, выпуская стрелу в грудь Маит.
Но уже через мгновение к пению летящей стрелы добавился свист разрубаемого сталью воздуха, и три обломка крепкой дубовой стрелы упали к ногам девушки, устремившей тяжёлый взгляд на поражённого лучника. От убийства мальчишки Маит сдерживал только приказ Хозяина: ни один житель лесной деревни не должен пострадать.
- Ещё одна такая шутка – и Видящий лишится своего сына, - холодно бросила Маит, убирая мечи в ножны за спиной.
- А ты неплохо стреляешь… - присвистнул искренне восхищённый Айку, проигнорировав только что исчезнувшую угрозу для жизни его спутницы.
- Отец говорит, что я самый меткий лучник в деревне. Он зовёт меня Волчонком, - неожиданно улыбнулся мальчуган.
- А разве волки умеют стрелять из лука? – притворно удивился Айку, но смеющиеся глаза молодого воина не дали мальчику обмануться.
- Я умею, - гордо заявил мальчуган, уже начавший испытывать определённую приязнь к молодому воину.
- Скажи лучше, долго ли нам ещё идти? – хмуро спросила Маит.
- К вечеру должны быть на месте… - отозвался Волчонок, бросив взгляд на небо.

Небо багровело, словно наливаясь кровью, а сердце Маит наливалось злобой и яростью. Прошло уже около полутора часов с момента, когда Волчонок уговорил Айку и её сделать небольшой привал. Но «небольшой» привал превратился в чрезвычайно длинный рассказ юного воина о странах, где он успел побывать, и различных красотах дальних земель. Девушку раздражала эта бессмысленная трата времени (и в то же время в душе её рождалась зависть, ибо всю свою сознательную жизнь Маит работала на Хозяина, выполняя его поручения, и ни разу не выбралась за пределы границ его владений…), и она уже была готова придушить и Айку, заведшего этот разговор, и Волчонка, с восхищением смотревшего на юного воина.
- …А говорят, среди холодных волн северного моря есть ледяной остров, на котором высится чёрная башня, высеченная из единого камня. Там полным-полно сокровищ и магии, а в верхней комнате башни незримые стражи охраняют нечто столь могущественное, что душу даже самого храброго воина окутывает ледяной страх, едва его нога касается берега острова… - с вдохновенным лицом рассказывал Айку, душой словно уже находясь на этом острове и глядя на чёрную башню.
- И ты бы тоже испугался? – шёпотом, словно говоря что-то крамольное, спросил Волчонок.
- Не знаю, - Айку задумался, но уже через миг его лицо осветила задорная улыбка, - А почему бы и не проверить?!
- И ты отправишься туда? Только чтобы проверить, испугает ли тебя сила этой башни?! – лаза мальчугана расширились от непритворного удивления и ужаса.
- Иди со мной, и тоже проверишь свою смелость, - весело предложил Айку, - И, если нам повезёт и мы не испугаемся этой чёрной каменюги, то вернёмся сюда мы богатыми, словно правители южных земель! Золото, магические артефакты и… - глаза воина загорелись неподдельным огнём, и Маит поняла, что это прельщает его куда больше, чем все богатства и артефакты вместе взятые, - Искреннее людское восхищение! Мы вернёмся знаменитейшими и славнейшими воинами! О нас будут говорить как о бесстрашных и благородных рыцарях, наши имена воспоют в легендах менестрели, и мальчишки, вроде тебя, по ночам перед кострами будут мечтать повторить наши подвиги!..
- Мечта, достойная сопливого мальчугана… - усмехнулась Маит, - Постарайся забыть об этом, или придётся страдать от горького разочарования…
- Мечта как мечта… - обиженно пожал плечами Айку, - Уж ничем не хуже мечтаний о грудах золота и серебра и толпах рабов, кланяющихся тебе в ноги… Ведь я никому не желаю зла! Всю жизнь я посвятил благим деяниям…
- И поэтому ты работаешь на Хозяина, за жалкие медяки выполняя его поручения? – ухмыльнулась Маит, невольно втянувшаяся в разговор.
- А зачем мне его деньги?! – искренне удивился Айку, - Я получаю удовольствие от того, что могу кому-то помочь! Например, помочь жителям его деревни избавиться от разбойников…
- Ты хочешь сказать, что отказался от вознаграждения?! – нетерпеливо перебила его девушка.
- Ну, разумеется! – убеждённо объявил Айку, и Маит не удержалась, чтобы не расхохотаться.
- Так ты… здесь… собираешься… - девушка едва выдавливала слова сквозь смех, - Рисковать собой… и даже не хочешь получить ничего взамен?!
- Я и так получу, - Айку пожал плечами, - Получу благодарные взгляды жителей деревни, восхищение детей, таких, как Волчонок… Поверь мне, этого достаточно! Да и тебе не помешало бы отвлечься от выполнения приказов Хозяина и хоть раз поступить так, как подсказывает тебе твоё – не чьё-нибудь! - сердце!
- Я профессиональный убийца, - зло ответила Маит, - У меня нет и не может быть сердца. Я не должна и не могу осуждать приказы Хозяина. Я могу лишить жизни любого, не задумываясь о том, стоит или его убивать, и только поэтому Хозяин ценит меня. Только для этого он тратил деньги и время, чтобы вырастить меня и обучить моему искусству. А ты… Тебя дали мне как прикрытие от стрел разбойников – и не больше. Если ты не в курсе, мои напарники вообще ещё ни разу не доживали до конца задания! И я не думаю, что ты станешь исключением, - если бы это была обычная шайка из пары головорезов, Хозяин послал бы не меня…
Айку побледнел, выслушивая резкие слова Маит, а лицо его исказилось от душевной боли, и девушке неожиданно стало жаль наивного и благородного юношу, но слов, чтобы утешить его, она найти не могла.
- Мы остаёмся здесь ночевать, на разбойников нападаем на рассвете, - после долгого молчания объявила Маит, стараясь не смотреть ни на бледное лицо Айку, ни на едва ли не плачущего Волчонка, - Я буду дежурить у костра до полуночи, затем меня смените вы оба… А ты, - девушка повернулась к сероглазому воину, - Постарайся завтра держаться за мной. Меня не так-то просто убить даже очень неплохому лучнику, так что и у тебя может появиться шанс выжить…
- А зачем? – Айку чуть не закричал в ответ, - Зачем?! Если меня сюда послали только для того, чтобы служить тебе живым щитом?! Зачем мне вообще нужна моя жизнь, если всё, к чему я стремился, - пустые иллюзии?!
- Смысл жить есть всегда, - жёстко ответила Маит, - Тебе стоит жить хотя бы для того, чтобы, возможно, убедиться в моей неправоте. Чтобы всё же попробовать осуществить свои мечты… Даже если они ни к чему не приведут, ты останешься в памяти людей, которым помогал и которых спасал, не требуя ничего взамен. Может – и даже скорее всего, - это страшно глупо, но, пока ты жив, у людей вроде него, - девушка кивнула на Волчонка, - Будет жить надежда и вера хоть в какую-то справедливость. Наконец, если ты переживёшь завтрашнюю битву, ты останешься в моей памяти как единственное, первое и последнее, доброе дело, сотворённое мной, - девушка усмехнулась и отвернулась от юноши, в чьих глазах уже загорелся крохотный огонёк надежды…

На рассвете Айку растормошил крепко спящего Волчонка, осторожно посматривая на бесстрастное лицо Маит, - вчера она не слишком терпимо относилась к задержкам в выполнении задания.
- Что-то случилось? – сонно спросил мальчик, с трудом открывая глаза.
- Нет. Но случится, если ты не встанешь и не покажешь ей, где находится убежище разбойников, - тихо предупредил Айку.
Волчонок сонно кивнул и, не без труда встав на ноги, принялся привязывать к спине колчан со стрелами.
- Здесь всего час ходьбы, - зевая сообщил мальчик Маит, когда девушка подняла на него глаза, - Но имеет ли смысл туда идти? Разбойников там не меньше двух десятков…
- Теперь уже поздно об этом говорить, - холодно заметила Маит, - Я не собираюсь тратить ещё восемь дней на возвращение в город за помощью, а потом на новое путешествие сюда.
- И ты правда думаешь?.. – начал было удивлённый Айку, но Маит не дала ему договорить:
- Я не думаю, а действую, - мрачно сообщила она, - И отказаться от бессмысленного риска – твоё право.
Молодой воин только пожал плечами и повернулся к Волчонку, ожидая, когда тот двинется в путь…

Волчонок был прав. На огромной поляне в чаще леса располагалось убежище разбойников, и путём арифметических подсчётов Маит пришла к выводу, что их там около восемнадцати. Двенадцать здоровенных мужчин сидели посреди поляны вокруг костра и шумно делили только что зажаренного поросёнка, четверо с унылыми лицами несли вахту в разных концах поляны, а ещё двое прятались в ветвях растущих вокруг поляны деревьев (очевидно, также охраняя убежище).
- Ты говорил, что ты самый меткий лучник в деревне? – Маит повернулась к Волчонку, - Можешь «снять» с деревьев тех двоих?
Мальчик напряжённо кивнул и вскинул лук…
Первый разбойник, которому метко пущенная стрела волчонка вошла точно в левый глаз, почти бесшумно упал с дерева в кусты и остался незамеченным. Со вторым дело обстояло несколько хуже: со стрелой в горле он свалился практически к ногам одного из четверых головорезов, несущих вахту, что практически сразу привело к панике среди разбойников.
- Лежи здесь! – Маит отпихнула перепуганного Волчонка в кусты и повернулась к Айку, - А ты прикрой меня…
Когда на поляне вместо пары десятков тяжеловооружённых графских солдат появилась худощавая девушка с двумя кривыми мечами, разбойники застыли, в недоумении глядя на столь неожиданного противника – неужели она способна причинить им хоть какой-то вред?! Однако удивление прошло, как только грубым и быстрым ударом короткого меча Маит перерезала горло стоявшему к ней ближе всех огромному головорезу, в руках сжимавшему булаву килограмм на сорок…
Четверо охранников кинулись заряжать арбалеты, когда вдруг за спиной одного из них выросла мощная фигура молодого воина, уже через мгновение обрушившего на разбойника тяжёлый двуручный меч. Оставшиеся трое охранников сообразили (к счастью, абсолютно неправильно), что девушка – это всего лишь отвлекающий манёвр, тогда как главная сила противника – этот мощный молодой воин, и уже через пару секунд Айку пришлось нырять в кусты, спасаясь сразу от трёх тяжёлых арбалетных болтов…
Между тем Маит вихрем носилась по поляне, истребляя каждого разбойника, встречавшегося на её пути. Легко уходя от их тяжёлых ударов (практически любой из которых должен был бы стать для неё последним), девушка наносила свои, быстрые, скользящие и неминуемо приносящие смерть головорезам, не успевавшим защититься от десятков ложных и настоящих выпадов…

Эффект неожиданности принёс свои плоды. Айку убрал двух арбалетчиков и трёх заметивших его разбойников с тяжёлыми булавами, практически всех остальных истребили яростные атаки Маит. Оставалось лишь двое головорезов, скрывающихся, вероятно, где-то поблизости.
- Не так уж всё и сложно… - самодовольно заявил забывший о выживших разбойниках Айку, вытирая кровь с широкого лезвия своего меча.
- Это-то мне и не нравится… - сквозь зубы пробормотала Маит, осторожно осматриваясь, не выпуская из рук своих залитых кровью коротких мечей.
- Да расслабься! – с той же радостью воскликнул Айку, - Посмотри – твоё искусство принесло нам победу, мы оба живы, задание выполнено, и можно…
Воздух со свистом расчертил тяжёлый арбалетный болт, и Маит, напряжённо ожидавшая подобного удара, в быстром и яростном ударе обрушила один из своих мечей на летевший к Айку болт. Один из кусков древка тяжёлой арбалетной стрелы, разрубленной пополам, пролетел ещё с полметра, упав почти перед ногами поражённого Айку, девушка же, разъярённая, уже летела к кустам, где прятались оба выживших арбалетчика…
Второй болт вылетел из кустов, когда Маит находилась от них всего в десяти шагах, и девушку спасла только реакция, которой позавидовал бы и дикий зверь. Она боком бросилась на землю, спасаясь от тяжёлой стрелы, и мечом, зажатым в левой руке, вскользь ударила по болту, меняя его направление…
Арбалетчики не успели перезарядить свои орудия. Уже через полторы секунды Маит разъярённой тигрицей влетела в укрытие последних выживших разбойников. Первый арбалетчик упал на землю, получив в лицо удар ногой, второй практически в то же мгновение расстался с жизнью, захлёбываясь в собственной крови. Хищно улыбнувшись, Маит вытащила из ножен длинный кинжал и не без удовольствия погрузила его между лопаток оглушённому противнику. Поляна была очищена…
- А вот теперь можешь праздновать победу, - не без радости сообщила Маит молодому воину, показываясь из-за кустов, однако Айку даже не улыбнулся…
Сероглазый воин медленно опускался на колени, а на лице его застыли ужас и боль… Маит невольно расширила глаза и бросилась к напарнику, когда на её глазах из противоположных кустов вылетела стрела, вонзившаяся в спину Айку… Не закрывая глаз юноша рухнул лицом на залитую кровью землю, и Маит замерла – спасать уже было некого, из спины Айку торчало не меньше пяти стрел… Стрел Волчонка.

Девушка в три прыжка догнала поспешно удирающего мальчишку и длинным кинжалом пригвоздила его правую руку к дереву. Волчонок взвыл (причём больше от страха, чем от боли), и Маит, не сдержавшись, отвесила его мощного удара в челюсть. Голова мальчугана метнулась вбок и беспомощно обвисла – не рассчитав силы, девушка свернула ему шею…
Задание было выполнено, приказ о сохранении жизни всем жителям деревеньки – нет. Айку стал жертвой то ли глупости, то ли предательства Волчонка… Маит растерянно села на землю. Почему она убила мальчишку? Ведь она должна была выполнить задание любой ценой, а рисковать (или жертвовать) жителями деревни могла только в случае опасности для собственной жизни… Волчонок не пытался убить её, только Айку. Однако теперь все её надежды о другой жизни отправились к дьяволу, а в голове упрямо звучали слова сероглазого воина: «Да и тебе не помешало бы отвлечься от выполнения приказов Хозяина и хоть раз поступить так, как подсказывает тебе твоё – не чьё-нибудь! - сердце!» было ли это убийство тем, о чём говорил Айку?..
Маит с ненавистью плюнула на труп Волчонка и встала с землю. К чёрту мечты. К чёрту стремления, путешествия… и приказы. Девушке было всё равно, за что Волчонок напал на Айку, но проснувшаяся в Маит жажда мести подсказывала только одно решение – найти виновного и заставить его ответить за всё.

Обратный путь к деревне занял вдвое меньше времени, чем путь от деревни до убежища разбойников – к вечеру Маит уже стояла перед Вождём. Однако тот лишь пожимал плечами и говорил, что, вероятно, у Волчонка были свои причины, чтобы убить Айку…
Маит взорвалась, вспомнив о каких-то связанных с воином предсказаниях и о внимании самого Вождя к персоне молодого воина. Грузное тело Вождя с двумя глубокими ранами крест-накрест через всю грудь упало к ногам Маит. Какие-то люди бросались на защиту своего господина, но их встречали два смертоносных клинка девушки, бивших теперь ещё яростней и точнее, чем раньше, повинуясь приказам графа…
К ногам девушки один за другим падали, испуская крики и стенания, мужчины, женщины и дети, и клинки Маит уничтожали всех без разбора и жалости, пока, наконец, все жители крохотной лесной деревушки не стали жертвой бессмысленной и жестокой мести за вероломно убитого Айку. Всё место в сердце девушки заняла неуёмная ярость, и даже убийство нескольких десятков невинных людей не могло умерить её пыл…

- Мой сынок… Малыш… Ведь я просил его не идти против судьбы… - беззвучно шевелились губы старика Видящего, склонившегося над чашей с дождевой водой.
Маит прошла по его деревне кровавым вихрем, не сохранив жизнь никому, кроме самого Видящего, жившего в отдалении от других.
- Сынок… Волчонок… Мой мальчик… Зачем я сказал тебе о пророчестве? Я должен был просто увести отсюда всех… - слёзы текли по иссохшим щекам старика, наблюдающего в чаше с водой за кровавой бойней, - Но разве мог я знать, что именно убийство воина станет причиной гибели деревни?..
В отчаянии старик ударил кулаком по глиняной чаше. Фигура Маит исчезла за рябью, и старик в изнеможении упал на землю, моля духов леса вернуть ему сына…

Устало пнув покосившуюся калитку, Маит, наконец, пришла в себя и с ужасом огляделась. Айку действительно открыл ей путь в новую жизнь – впервые девушка осмелилась не исполнить в точности приказ графа. Однако осознание свободы не принесло девушке облегчения.
Нет, её не мучила совесть за три с половиной десятка убитых ею невинных людей – девушка давно устала считать жертв, чья кровь обагряла её руки. Её мучили осколки разбившейся вдребезги мечты, возрождённой Айку… Только теперь её уже нельзя будет собрать из тысяч ледяных, жалящих сердце крупинок…

Вот ещё экземпляр. Постарше, чем "листья"...

Золотой леопард

Он поднял голову и с тоской посмотрел на кусок ярко-голубого неба за толстыми стальными решётками. Раньше он не ценил красоты неба, теперь же воспринимал как дар богов даже лёгкое дуновение ветерка. Раньше… Он тряхнул головой, отгоняя воспоминания о прошлом, и снова взглянул на небо, такое чистое, радостное… Совсем как её глаза. В тот, последний день. Он скрипнул зубами, вспомнив лица торжествующих врагов…
По небу проплыло лёгкое полупрозрачное облачко. Совсем как снег, в тот день чуть обсыпавший землю, деревья и крыши домов…
Но в конце коридоре пропела труба, разом ударили три огромных барабана… Толстый одноглазый тюремщик, прихрамывая, подбежал к его двери и, гремя ключами, открыл её.
- Мэйфин, твой выход, - грубым сиплым голосом сообщил он, - Живее, пока Император не приказал тебе всыпать!
Подумать только, какое имя они дали ему – Мэйфин, «золотой леопард»! Любой другой раб мог бы лишь позавидовать ему… Он смерил тюремщика взглядом, полным ненависти, и медленным горделивой походкой покинул камеру. В коридоре кто-то впихнул ему в руку грубый короткий меч, и он вышел на Арену. Что ж, Мэйфин так Мэйфин… Теперь это уже не имеет значения.
Он окинул намётанным взглядом трибуны кричащих в ожидании зрелища людишек. «Презренные твари… А кто б из них решился выйти сюда сам?» Он усмехнулся, увидев, наконец, Императора на его золотом ложе, и насмешливо поклонился ему. Император коротко кивнул, не заметив насмешки и принимая приветствие Мэйфина.
- Сегодня Мэйфин сразится с… - слуга, сжимавший в руке трубу, сделал паузу, - …Великаном Варноком!
Трибуны взревели, Мэйфин же нахмурился – этого имени он никогда раньше не слышал…
Из открытых ворот в противоположном конце Арена на песок выбежал Варнок. Действительно, он был на пару голов выше любого охранника, да и самого Мэйфина, для этих земель отличавшегося невиданно большим ростом. Мускулистые руки воина сжимали огромный двуручный топор, а глаза горели яростью, удивительной для бойца Арены. Его длинные русые волосы были заплетены в косу, спускавшуюся до пояса, и это выдавало в Варноке северянина.
Впрочем, имя Варнок, «северный медведь», воину вполне подходило. Мэйфин прищурил глаза и угрожающе приподнял меч, готовясь к схватке…
Варнок поднял топор над головой и ринулся на противника, готовясь по меньшей мере разрубить Мэйфина надвое. Но тот в последний миг отпрыгнул в стороны, полоснув северянина мечом по животу. Варнок удивлённо ахнул и посмотрел на алую полосу, оставленную на его теле коротким мечом противника… «Он не умеет драться! – неожиданно понял Мэйфин, - Это же ещё почти что мальчик!..» Ему стало жаль огромного, но наивного северянина. Но Варнок снова приподнял топор и ринулся на Мэйфина. Он же лишь прикрыл глаза и, когда противник был совсем близко, резко вскинул перед собой руку с блеснувшим на солнце клинком…
Клинок мягко вошёл в податливую плоть молодого северянина, и Мэйфин, не открывая глаз, чуть повернул рукоять… Со слабым стоном Варнок упал на колени, выпустив из рук топор. Мэйфин открыл глаза и содрогнулся, увидев содеянное им.
- До-бей! До-бей! – вопили зрители, и Мэйфин привычно повернулся к императору. Тот лишь устало кивнул…
Брызнула кровь из рассеченного горла, и Варнок без единого звука упал на спину. Его открытые, но уже неживые глаза смотрели в ярко-голубое небо…

Мэйфина вели к Императору. Обычно после красивых боёв он дарил своему любимому воину кусок мяса со своего стола, видимо, эту страшную битву с мальчиком-северянином он тоже посчитал эффектной.
Мэйфин смотрел мимо Императора и не слышал его слов, все мысли его были только о взгляде Варнока, полном боли и отчаяния. Император же понемногу всё больше раздражался молчанием раба.
- Так ты не хочешь ни мяса, ни вина? – с угрозой переспросил Император, - Ты отказываешься от Наших даров?!
- Похороните его как воина, - тихо попросил Мэйфин, - Его, Варнока.
Император с удивлением посмотрел на своего воина.
- Это была твоя сотая победа на Арене, и ты вправе просить свободы либо чего хочешь иного. Ты действительно желаешь именно этого?
- Да, - тихо, но твёрдо ответил Мэйфин.
- Мы не понимаем… Неужели ты не хочешь снова стать свободным? Вернуться на свои земли?
- Дорога к прошлому закрыта, мне не вернуться назад, - едва слышно ответил Мэйфин.
- Ты в этом так уверен? – Император изобразил на своём лице ласковую улыбку, - Мы прикажем похоронить Варнока, но я всё же сделаю тебе ещё один скромный подарок.

Тюремщик закрыл дверь в его камеру, и Мэйфин вновь устремил взгляд на небо в крохотном квадратном окне. Час за часом он смотрел, как проплывают облака, как загораются звёзды, пока к его удивлению не загремели за дверью ключи тюремщика.
- Это тебе подарок от Императора, - тюремщик ухмыльнулся и, втолкнув в камеру девушку, поспешил закрыть дверь.
Мэйфин, словно громом поражённый, смотрел на неё. Он помнил каждую черту её лица, помнил её глаза, похожие на чистое голубое небо, помнил лёгкую походку… Помнил тот последний день, помнил, как сын императора перекинул её, оглушённую, через седло своего коня…
Она молча подала ему меч, который прятала в складках платья.
- Прошу, сделай это… - тихо попросила она.
Мэйфин принял меч, опустил глаза и глубоко вздохнул. Он знал, почему она просила его об этом, и знал, что не сможет отказать…
Короткое и резкое движение рукой… Девушка осела на пол и слегка улыбнулась, посмотрев на Мэйфина.
- Спасибо, - прошептала она, и Мэйфин невольно отвернулся, не желая смотреть, как от крови набухает и алеет её белоснежное платье…

Он подошёл к миске с водой и посмотрел на своё лицо, когда-то бывшее ухоженным лицом богатого аристократа. Теперь же, покрытое шрамами, оно внушило ужас даже своему хозяину. Унижения перед Императором изменили не только его характер… На миг ему стало стыдно. Он нашёл в себе сил обернуться и посмотреть в омертвевшие голубые глаза любимой девушки.
Она была счастлива, по-настоящему счастлива, ибо теперь достигла свободы. Пусть ценой собственной жизни – рабство не сломило её. Но почему же тогда так изменился он? Как мог опуститься до того, что принимал милости из рук сломавшего ему жизнь? Как смог забыть о клятве, данной в тот последний день? Он скрипнул зубами и встал на ноги. С тем мигом, когда, умирая, упала на холодный пол голубоглазая девушка, оборвалась последняя нить, что связывала его нынешнюю жизнь с прошлой. В нынешней же не было смысла, осталась только неисполненная клятва, теперь ярым огнём сжигавшая ему сердце. Пришло время всё изменить.

Его кулак с грохотом опустился на дверь, затем – ещё… Тюремщик торопливо открывал дверь с привычным звоном ключей.
- Что такое? – раздражённо выкрикнул он, увидев Мэйфина, - Что… - наконец, последний уцелевший его глаз упал на окровавленное тело девушки на полу камеру, - Что за чёрт?!
Мэйфин молча вонзил меч в его жирное тело, с огромным удовольствием, по самую рукоять, и тюремщик, ртом глотая воздух, попятился назад… Четыре года он провёл в этой клетке, глядя на голубое небо и забыв о том, что совсем рядом находится тот, кто сломал его жизнь. Четыре года… И изменила всё лишь одна ночь. Мэйфин – Или уже не Мэйфин? Можно ли было тогда называть его этим рабским именем? - резким движением освободил меч и летящей походкой поспешил к воротам, кои ночью охранял лишь один воин…

Он откинул белоснежную занавеску, закрывавшую огромное ложе Императора и мрачно посмотрел на его лицо. Лицо того, кто разрушил его жизнь и обрёк на это убогое существование.
- Вставай, - грубо приказал он, наслаждаясь минутой победы.
Император с трудом открыл глаза и с немалым удивлением посмотрел на Мэйфина.
- Что ты делаешь в Наших покоях? – раздражённо осведомился он.
- Пришёл за тобой, - бывший раб хищно улыбнулся, - Помнишь ли ты клятву, которую четыре года назад я произнёс на своей земле, валяясь перед ногами твоего коня? Помнишь?!
- Мэйфин, но Мы же никогда не были несправедливы к тебе, - тихо бормотал Император, как заворожённый, глядя на окровавленный клинок раба.
- Я не Мэйфин, - рявкнул он, - Я – Яргос Айндерин, властитель Южной Ссапаи! Я тот, на чьих землях ты убивал тысячи невинных, тот, кого ты предал в войне с общим врагом, тот, чьих детей ты убивал на моих глазах и чью жену сделал своей наложницей твой сын! Я тот, кто четыре года был твоим рабом. И я пришёл, чтобы исполнить своё слово. Я поклялся, что придёт время, когда ты, жалкий и слабый, будешь лежать у меня в ногах, как лежал я, моля пощадить ту, которую я любил и люблю. Ты помнишь это? Помнишь?!
- Да-да… - заискивающе пробормотал Император, действительно ползая в ногах Яргоса, - Но ведь Мы же сохранили тебе жизнь! Неужели ты станешь убивать Нас?
- Настолько ли я ненавижу тебя, чтобы сделать своим рабом и заставить убивать женщин и детей, неугодных тебе, на Арене? – вдруг спросил Яргос, - О, ненавижу тебя куда больше! Ничто в мире не будет достаточной мукой для тебя!
Император, наконец, ухитрился достать из под ковра тонкий кинжал и с яростным криком всадил его в ногу Яргосу.
- Стража! – завизжал Император, отползая к двери…
Но Яргос только рассмеялся, глядя на отчаянные потуги Императора. Приподняв над головой клинок, он пригвоздил тело извивающегося противника к полу. Император закричал от боли, и в коридоре послышался топот многих ног…
- Настало время встретить свою смерть… - тихо прошептал Яргос на ухо Императору и в тот миг, как дверь распахнулась перед стражей, одним ударом лишил врага головы…

- … Ещё за неё я отдам вам половину своих земель – те, что на востоке граничат с вашими, - распинался перед седовласым, но ещё не дряхлым стариком, сидящим в богато выглядящем дубовом кресле с обивкой чёрного бархата, молодой парень, одетый в парчовый костюм очень модного покроя, - И, если пожелаете, вы получите также самый богатый из моих лесов, Эланский лес…
Старик едва заметно улыбался – его забавлял этот парень, считающий, что сможет заполучить за земли, леса и скот его единственную дочь, его любимое дитя, малышку Руби… Девушка стояла за креслом отца, нервно теребя пальцами изящный локон на длинных светлых волосах. Руби уже должна была бы привыкнуть к постоянным приездам разнообразнейших женихов, мечтающих жениться на дочери самого богатого и могущественного человека после короля в стране, и к тому, что её отец со смехом отказывает всем этим женихам, но не могла. И каждый раз, когда очередной отпрыск какого-нибудь честолюбивого феодала пытался просить её руки, Руби страшно нервничала, боясь, что её отец согласится на венчание…
- Остановись, - отец Руби, благородный лорд Раольн, кузен короля и богатейший феодал Аланарии, встал с кресла, - Ты знаешь, что ты не первый, кто просил руки моей дочери…
Модно одетый парень помрачнел – он, очевидно, понял, к чему клонит Раольн.
- … И ты, вероятно, знаешь, что, до сих пор, Руби сама решала, достоин ли тот, кто просит её руки, стать её мужем…
Руби побледнела от страха и вцепилась в кресло отца так, что её пальцы побелели…
- … Точно так же будет и в этот раз, - Раольн повернулся к дочери, - Руби, дитя моё, ты хочешь стать женой этого человека?
- Нет, - с трудом проговорила девушка, опуская глаза.
- Что ж, - Раольн с улыбкой повернулся к огорчённому парню, - Вы слышали ответ Руби…
Парень кивнул, смущённо пробормотал что-то себе под нос, несколько раз быстро поклонился и очень быстрым шагом покинул зал. Раольн повернулся к дочери и подал ей руку.
- Думаю, Руби, нам нужно поговорить… - задумчиво произнёс он.
- Как вам будет угодно отец, - тихо ответила Руби, осторожно спускаясь с помоста, на котором стояло кресло, на дощатый пол.
Раольн провёл дочь в сад, разбитый вокруг его замка, и усадил на дубовую лавку напротив небольшого мраморного фонтанчика.
- Руби, до сих пор я исполнял все твои желания, каждый твой каприз…
- Благодарю вас, отец, - девушка опустила голову в знак признательности.
- … Я выгонял из своего дома всех неугодных тебе женихов, в том числе и этого…
Руби покорно молчала, пытаясь понять, к чему клонит Раольн.
- Но ты должна знать, что, рано или поздно, тебе придётся выйти замуж. Ведь, чёрт побери, ты дочь Раольна, одна из Андиардов, древнейшего рода Аланарии! Я согласен с тобой, все те никчёмные юнцы, что до сей поры просили твоей руки, действительно не стоили твоего внимания, но мне интересна твоя причина – почему ты отказывала всем им? Уж не отдано ли кому-нибудь твоё нежное сердце? – Раольн лукаво улыбнулся.
Руби смутилась и не ответила.
- Ну, же, Руби, дочка, ты можешь мне довериться, - шепнул ей отец, легко касаясь кончиками пальцев её плеча.
Девушка вздрогнула и покраснела, но не ответила.
- Я вижу, что был прав, - Раольн ласково улыбнулся, - Скажи мне, кто твой избранник. Руби, девочка моя, я обещаю тебе – кем бы он ни был, хоть пастухом, хоть конюхом, я дам тебе своё отцовское благословение и согласие на венчание с ним!
Девушка подняла голову и удивлённо посмотрела на своего отца, пытаясь понять, не шутит ли лорд Раольн. Но её отец был серьёзен…
- Вы правы, отец, - проговорила Руби и тут же, снова смутившись, опустила глаза – Моё сердце несвободно, оно принадлежит Динеосу, вашему оруженосцу…
Брови Раольна взметнулись кверху, но лорд быстро справился с удивлением и снова ласково улыбнулся дочери.
- Если так, Руби, то я даю тебе своё согласие и благословение. Пусть завтра же твой избранник приходит ко мне просить твой руки.
Глаза девушки на миг расширились, но уже через секунду Руби бросилась на шею отцу. Растроганный Раольн обнял дочь, провёл рукой по её волосам и тихо произнёс:
- Ну, Руби, иди же, иди к нему, сообщи о том, что так обрадовало тебя…
Девушка с сияющими от счастья глазами вскочила с лавки, кинула на отца последний благодарный взгляд и бросилась к воротам замка…

Вокруг замка лорда Раольна на пологом холме, покрытом свежей зелёной травой, были хаотично раскиданы небольшие деревянные домики – то была деревушка Даннара, самая маленькая из всех, что принадлежали Раольну, но самая его любимая. Это был маленький и хрупкий уголок, в котором, казалось, все были счастливы. Плодородная почва приносила богатые урожая практически без вмешательства людей, домашний скот очень быстро размножался, а высокие и сильные жители деревушки никогда не ведали ни голода, ни мора, ни чумы, унесшей не одну сотню жизней на севере Аланарии…

Руби, придерживая левой рукой пышные юбки своего длинного шёлкового платья, бежала к крохотному деревянному домику, стоявшему на окраине Даннары, ногами утопая в зелёной траве. Жители деревушки, которые попадались ей на пути, провожали её понимающим взглядом и доброй улыбкой – вся Даннара давно знала о том чувстве, что связывало Руби и Динеоса, оруженосца лорда Раольна…
Наконец, девушка добежала до домика Динеоса и позвонила в висевший над его дверью маленький бронзовый колокольчик. Из дома послышался лай Нуши – собаки Динеоса, а через минуту дверь открыл молодой парень с коротко остриженными тёмно-каштановыми волосами и зелёными глазами. Динеос выглядел очень усталым, но, несмотря на это, при виде Руби его лицо осветила счастливая улыбка.
- Руби, милая! – вырвалось у парня, а через миг девушка уже висела на шее у возлюбленного.
- Я должна тебе кое-что сообщить, - тихо шепнула Руби, почти касаясь губами уха Динеоса, - Пойдём, пойдём к реке!..

Река отделяла холм, на котором стояли замок Раольна Даннара, от огромного леса, такого же древнего и величественного, как и сама Аланария. Мелководная речушка с каменистым дном делала замок Андиардов абсолютно неуязвимым с севера – захватчикам ни за что не удалось бы преодолеть преграду в виде высокого обрыва, в высоту превосходившего даже стены замка. Зато северный берег речушки, в отличие от южного, был словно создан для игр маленьких детишек – рядом с прозрачной водой, в которой был виден каждый камешек, лежавший на дне, лежал мелкий светло-жёлтый песок, а чуть поодаль росла мягкая и сочная зелёная трава, какой больше нет нигде в Аланарии…

Динеос и Руби сидели рядом на траве с обрывом. Пожалуй, это было самое красивое и романтичное местечко Даннары – могучий дуб скрывал возлюбленных и от солнца, и от посторонних глаз, слышались приятное журчание широкой и мелководной речушки, протекавшей под обрывом, и пение маленьких лесных птичек, облюбовавших дупло в могучем дубе, а вдали виднелся густой лес, очаровывающий какой-то своей энергией. Энергией, которой обладают, пожалуй, все древние леса…
Динеос уже знал, что лорд Раольн разрешил им с Руби обвенчаться, и радости его не было предела. Но парень не знал, как он должен выражать свои чувства теперь, когда его вторым отцом стал благородный лорд Раольн Андиард, поэтому он просто счастливо улыбался, сжимая в руках хрупкую ручку Руби и глядя в её сияющие голубые глаза… Счастью влюблённых Динеоса и Руби не было предела, оба они просто утопали в охвативших их чувствах, и им не нужно было слов, чтобы дать понять друг другу, что они чувствуют…

Лорд Раольн ужинал в одиночестве, внутренне радуясь счастью своей любимой Руби и улыбаясь, слушая, как весело потрескивают дрова в каменном камине, когда распахнулась дверь и в комнату вбежал маленький мальчик, сын его кухарки.
- Лорд Андиард! – пискляво закричал с порога мальчонка, - Лорд Андиард, к вам приехал какой-то гость! Требует, чтобы вы вышли к нему!
Раольн нахмурился – сам король не смел приказывать ему, и уж, тем более, не имел на то право ни один человек, кто имел худший род, чем Андиарды, чья кровь текла в жилах всех без исключения членов королевской семьи Аланарии. Лорд накинул на плечи роскошный синий бархатный плащ и отправился в зал для приёмов.
В зале его ждал молодой, но, судя по выражению его лица и развязной позе, очень наглый парень с густой копной огненно-рыжих волос. Одет этот молодой человек был довольно богато, но костюмы такого фасона в Аланарии не носили – вероятно, парень приехал из соседнего королевства Ардовал.
- Сэр Гонран, рыцарь Ардовала, кавалер ордена Чёрного Единорога, - с лёгким поклоном и нахальной улыбкой представился парень.
- И какова же причина вашего визита, сэр Гонран? – поняв, что нахальный гость прибыл из Ардовала, королевства, где плохие манеры среди молодёжи в последние годы были в моде, Раольн немного смягчился.
- Я приехал, чтобы просить руки вашей дочери, леди Руби, - улыбнулся Гонран, снова кланяясь.
- Боюсь, вы зря проделали этот путь, - спокойно ответил Раольн, - У моей дочери уже есть жених.
- Сэр Гонран никогда не теряет время зря, - лицо гостя из Ардовала потемнело, но наглости у него не поубавилось.
- Что вы хотите этим сказать? – насторожился лорд Раольн, а его рука, словно подчиняясь самым тёмным мыслям своего хозяина, приблизилась к резной рукояти кинжала.
- Вы угадали, благородный лорд Раольн, - осклабился Гонран, - Хотите вы этого или нет, но я уеду в Ардовал только вместе с вашей дочерью.
- Как вы смеете?! – побагровел Раольн.
- О, вы ещё не представляете, на что я способен, - нагло ухмыльнулся рыжий парень.
- Стража! – крикнул не выдержавший лорд.
- Боюсь, сделав это, вы совершили большую ошибку, - произнёс Гонран, доставая из-за спины заранее заряженный арбалет, спрятанный под плащом…

Динеос и Руби уже несколько часов сидели под дубом, обнявшись, и смотрели вдаль, на темневший за рекой лес.
- Смотри, - вдруг девушка указала пальцем на небо, - Какая большая звезда!
- Это не просто звезда, - помрачнел Динеос, - Это вестник смерти, эта звезда иногда горит даже днём – над полями, на которых произойдут или происходят сражения…
- Но почему она зажглась именно здесь, над Даннарой? – удивилась Руби.
- Чёрт побери, - скрипнул зубами Динеос, - Руби, идём к замку! Видишь те огни? Там что-то происходит!
Руби побледнела и схватила Динеоса за руку:
- Нет, не уходи, прошу тебя, не иди туда! Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу больше жить!
- А если что-нибудь случится с лордом Андиардом, я тоже не смогу жить – мой долг защищать его, даже ценой собственной жизни, - твёрдо ответил Динеос, почему-то отворачиваясь от Руби, - Я должен идти. Прости…
Динеос поцеловал пальцы правой руки Руби, легко поклонился и бросился к своему дому… Девушка проводила его взглядом, в котором без труда можно было прочитать боль, страх и отчаяние, и, как только Динеос скрылся за домами Даннары, упала на колени и, закрывая лицо руками, зарыдала…

Динеос, сжимающий в правой руке средней длины стальной меч, вбежал в замок Раольна. Там шла кровавая сеча – то сражались люди Раольна и воины, что привёл с собой вероломный рыцарь из Ардовала… Юноша бросил удивлённый взгляд на сражающихся людей и бросился в зал для приёмов – только оттуда можно было попасть в комнату Раольна. За парнем в замок вбежал его верный волкодав Нуши и с яростным лаем бросился на помощь людям лорда Андиарда, отбивающихся от превосходящих числом воинов Гонрана.
Войдя в зал для приёмов, Динеос замер от ужаса – на невысоких ступеньках перед дубовым креслом лежал истекающий кровью лорд Раольн со стрелой в груди. Юноша бросился к нему, молясь, чтобы лорд был ещё жив, и, кажется, его мольбы были услышаны…
- Лорд Андиард, очнитесь, прошу вас! – молил Динеос лежавшего перед ним седовласого старика, боясь даже дотронуться до тела отца Руби.
- Динеос? – с трудом произнёс ссохшимися губами Раольн, безуспешно силясь открыть глаза и взглянуть на того, кто разговаривал с ним.
- Да, мой лорд, - от радости пылкое сердце юноши чуть не выпрыгнуло из груди, - Это я, Динеос, ваш оруженосец.
- Скажи, Динеос, - прохрипел Раольн, - Что происходит в замке? Враг уничтожен? Гонран мёртв?
- Да, Гонран мертв, - чуть опустив глаза, солгал Динеос, - Но его люди ещё не убиты. Ваши воины сейчас сражаются с ними.
- Хорошо, - казалось, Раольн успокоился, - Он получил по заслугам… Динеос, - неожиданно старик открыл глаза, - Уведи отсюда Руби, я отдаю её тебе… Вези её к королю, упади пред ним на колени и проси помочь вам – он не может отказать…
- Мой лорд, - Динеос поклонился, - Я… Я не подведу вас… Клянусь!
- Иди, мой мальчик, - едва слышно пробормотал Раольн, снова закрывая глаза, - Ты нужен Руби, ибо я уже не смогу ей помочь… Иди же…
Динеос встал с колен, бросил на умирающего Раольна последний взгляд и бросился вон из зала…

Услышав, как Динеос выкрикнул её имя, Руби обернулась и не без труда различила в темноте рядом с небольшим деревянным домом фигуру Динеоса. Девушка радостно вскрикнула и бросилась было к нему, но, сделав несколько шагов, заметила рядом с возлюбленным ещё одного человека. Удивлённая Руби замерла на месте и стала невольным свидетелем всего, что произошло дальше. Она видела, как меч Динеоса пронзил незнакомого ей мужчину, видела, как тот, хватаясь за рукоять клинка, упал на колени, а меньше, чем через минуту, в воздух что-то сверкнуло, и напротив пронзённого мужчины на землю рухнул сам Динеос…
- Нет… - едва слышно прошептала девушка, не верящая своим глазам, и бросилась к лежавшему на земле Динеосу.

Из раны на груди юноши с каштановыми волосами торчала рукоять длинного стального кинжала, пронзившего сердце Динеоса. Тёмная кровь обагрила сочную зелёную траву под его телом и расползлась чёрным пятном по одежде. Красивые зелёные глаза его оставались открытыми и смотрели на звёздное небо с непередаваемым ужасом, а губы были чуть приоткрыты последним хриплым стоном умирающего юноши. Левая рука Динеоса словно тянулась к кинжалу, предательски пронзившему его сердце, правая же была сжата в кулак и, казалось, небрежно отброшена в сторону…
- Динеос, милый… - прошептала Руби, стоящая над телом возлюбленного, - Почему? Почему ты оставил меня? Зачем мне жизнь, в которой уже никогда не будет тебя? Твоего смеха? Твоей улыбки? Твоих нежных слов?... – тихая и страстная речь девушка прервалась – Руби разрыдалась и упала на окровавленную грудь Динеоса…
Девушка обняла тело возлюбленного и положила голову ему на плечо.
- Нет, я не оставлю тебя, мы всё равно будем вместе, что бы ни случилось, мы будем вместе… Мы должны, мы просто обязаны, мы не сможем по-другому… - шептала Руби, глядя в широко открытые зелёные глаза Динеоса, и в её взгляде не было ни страха, ни отчаяния, только нежность и безмятежное счастье.
Как только за верхушками деревьев показались первые лучики солнца, девушка встала с тёмной от крови травы, наконец, оставив остывшее тело Динеоса, и отправилась навстречу солнцу, к краю обрыва, под которым текла мелкая речушка с каменистым дном.
- Милый, я иду к тебе! – тихо шепнула она, оглянувшись на Динеоса, и сделала шаг вперёд. Шаг в пустоту.

А нельзя действовать не через литературное агенство, а напирямую через издательство? Ездить, носить, предлагать?

На самом деле.. на самом деле ведь необязательно печататься. Вот это все можно делать для себя. Для друзей. Есть куча людей, которые будут ценить ваши рассказы за их красоту.

Конечно сейчас сложно напечатать свою вещь. Но они ценны сами по себе.

У вас отточенный филигранный язык. Не просто сюжет, но детали. Это как бисер на ткани. Выполнено с мастерством и красотой!
А вы не пробовали в другом стиле что-то написать? Очерк, эссе? Тоже должно получиться красиво!

ВОт, например, просто зарисовки. Никакого сюжета, именно маленькие зарисовки (Выложены по мере написания - самая первая была "бумагонамарана" классе в 10-ом, то есть года четыре назад)

Я позади тьмы и позади света, я не несу в себе ни добра, ни зла, я не демон из преисподней и не светлый ангел, пришедший из райского сада. Я всего лишь тень, серая тень, которой, в принципе, нет дела до того, что происходит в этом и других мирах. Я бессмертна, у меня нет начала и не будет конца. Я древнее самой жизни, ибо это я породила жизнь. Всё, что происходит в этих мирах, создано лишь для того, чтобы развлечь меня, отвлечь от тоски. От тоски и страха.
Да, хоть я и прародитель жизни, я испытываю страх. Я познала этот ледяной ужас, охватывающий душу и подчиняющий себе каждую толику мыслей и чувств. И в этом страхе я живу уже не одну тысячу лет. Он бесконечен, как и я сама.
Я не боюсь смерти, ибо мне не дано умереть, но я боюсь своего рождения. Я знаю, что и я существовала не всегда, кто-то создал меня. Создал, чтобы развлечься. Я всего лишь игрушка в руках кого-то, кто сильнее и древнее даже меня. И я боюсь увериться в этом, боюсь осознать свою ничтожность, ибо осознавать свою ничтожность страшнее, чем просто умереть…

Сердце замерло от ужаса. Холодная волна страха обдала его с головы до ног, заставив нервически дрожать руки и лишив его последней толики мужества и силы воли. Он хотел закричать, но не находил в себе сил, хотел бежать, но ноги не слушались его - они, словно живущие собственной жизнью, тоже были скованы страхом. Холодный пот покрыл его лицо и спину, а глаза широко распахнулись навстречу приближающейся смерти…
Он ничего не видел, ничего не слышал, ничего не ощущал. Он не слышал звук выстрела и даже не почувствовал жгучей боли от вошедшего в его тело раскалённого кусочка свинца. Он с удивлением смотрел, как его собственная кровь тёмным пятном расползается по белоснежной рубашке, и не хотел верить своим глазам, не хотел и не мог понять, что происходит…
Ноги уже не держали его. Хватаясь руками за окровавленную рубашку, он опустился на колени…
Внезапно все чувства вернулись к нему. Его тело словно обожгло горячим воздухом. Вся боль его рвалась наружу, и он попытался закричать, но с губ его слетел только хриплый стон. Цепенеющими руками он вцепился в уже начавшую умирать окровавленную плоть, словно пытаясь тщетно остановить кровотечение…
«Нет! Нельзя!» - вспыхнуло в его мозгу, но он почти не мог управлять собой. В глазах его темнело, а тело начал окутывать холод…
Держась левой рукой за рану (в то время, как правая, борясь с дрожью в немеющих пальцах, тянулась к спрятанному в кобуре револьверу) и пошатываясь, он встал на ноги. Поднял налившиеся кровью глаза и устремил полный боли взгляд на своего убийцу. Послышался, словно откуда-то издалека, звук второго выстрела. Он с ужасом опустил глаза на левую ногу, где вокруг раздробленного пулей колена стремительно темнела светло-голубая джинсовая материя, и почувствовал, что падает…
Земля встретила его сильным ударом по затылку, но он его уже не чувствовал. Он не чувствовал уже ничего, кроме холода. Смертельного холода…

Шок. В глазах темнеет, и весь мир словно погружается в бездну, когда сознание зациклено тупо повторяет одну и ту же фразу, отказываясь верить в смысл этих слов. И вдруг острой иглой света сквозь пелену неверия прошивает осознание происшедшего, через миг сменяясь обидой, даже злостью; в этом первом порыве одно за другим не сдерживаешь самые обидные слова, а чуть позже, когда холодной тяжёлой волной окатывает боль, ещё не раз жалеешь о сказанном…
Обожжённое сознание, словно издеваясь, ярко рисует образы счастья прошедших дней, и с каждой картиной становится всё больнее, всё труднее сдержать боль в себе, всё сложнее представить жизнь без Него. Стены терпения и воли рушатся, не выдерживая очередной тёмной волны боли, и сознание тает в уничтожающем безумии, колеблясь на границе между страхом, отчаянием и жаждой смерти как избавления. Это безумие рвёт на клочки душу, и в каждой её частичке находит то, что в сотни раз увеличивает бесконечную боль… И в эти минуты ничто не способно остановить нарастающее отчаяние и вернуть самоконтроль…
А потом всё уходит. Смиряется безумие, спадают волны боли, оставляя в оголённом сознании только горечь и незаполнимую пустоту. Она не приносит боли, но не даёт дороги другим эмоциям, заставляя каждый миг обращать на себя внимание и думать лишь о себе и времени, когда пустота была просто частью души…

Осень. Холодная деревянная лавочка в чужом незнакомом районе. Вокруг кружатся жёлтые и огненно-рыжие листья, срываемые яростными порывами пронизывающего осеннего ветра. От холода (или волнения?..) дрожат ноги. Его рука осторожно обнимает меня за талию, и я, не сдержавшись, прижимаюсь к нему, стараясь забыть о страхах, и тут же сама пугаюсь своей смелости… Медленно текут минуты. Удивительное спокойствие и блаженство от близости дорогого человека смешивается с диким нервным напряжением. Мы пытаемся разговаривать, но мешает то ли холод, то ли моё стеснение, то ли разговор, произошедший чуть ранее…
- Можно я тебя поцелую? – негромко и не очень уверенно спрашивает он.
Моё сердце замирает в каком-то сладком ужасе, и я не нахожу в себе смелости ответить хоть как-нибудь.
- Если я слишком тороплюсь, скажи… - чуть смелее продолжает он, но я с трудом различаю его слова, мучаясь собственной трусостью и понимая, то ужас во мне пересиливает ожидание…
Вдруг во мне всё обрывается, когда я осознаю, что его губы медленно приближаются к моему лицу, и в последний момент я резко отстраняюсь назад, пугая нас обоих своей реакцией…
А вокруг всё так же летают яркие листья, и холодные порывы ветра пронизывают насквозь…

За окном моросит холодный осенний дождь. Гул разбивающихся о землю капель усыпляет, вводя в задумчивое полусонное состояние. Слабый ветер едва колеблет почему-то ещё зелёные листья тополя, виднеющегося за окном. Поблёскивают очищенные от пыли железные крыши старых домов. Небо сплошь затянуто однотонными серыми тучами…
Тусклость и одноцветность окружающего угнетает и навевает мрачноватые мысли.
Постепенно начинают казаться лишними все звуки, кроме шума гулко разбивающихся капель воды. Этот шум завораживает, и всё труднее становится услышать хоть что-то, кроме него…

Зимний день. Примятый снег скрипит под моими ботинками, а крупные хлопья снега норовят забиться за шиворот. Задыхаясь и глотая слипшиеся комки снега, я бегу к дому, изо всех сил замёрзшими руками прижимая под курткой к груди маленькую пластиковую бутылку…
Где-то там, в самом её сердце, среди мелких опилок и бумажных салфеток, дрожит от страха и холода крошечный живой комочек. Он с ужасом глядит в темноту блестящими глазками и зарывается в салфетки, пытаясь укрыться от холодного воздуха, пробивающегося к нему через все выставленные мной преграды…
Ветер усиливается, и комки-снежинки, подгоняемые холодными вихрями, носятся вокруг меня, жаля в незащищённое от холода лицо сотнями ледяных игл. Я с трудом дышу обжигающим морозным воздухом и всё так же бегу вперёд. И, хоть уже не чувствую пальцев на руках, прижимаю к сердцу пластиковую бутылку, словно в ней сейчас заключается вся моя жизнь…
Узкая тропинка выходит на большую дорогу, и, сделав на ней всего несколько шагов, я вдруг поскальзываюсь и падаю на правый бок. Снежные хлопья мгновенно залепляют мне глаза и рот, а ледяной ветер, словно воспользовавшись мигом моей беспомощности, спешит обморозить моё лицо, пока на моих щеках снег расползается в струйки холодной воды. Опираясь на ушибленную руку, я встаю на ноги и, убрав остатки снега с лица ничего не чувствующими пальцами, бегу дальше, благодаря провидение лишь за то, что маленькая пластиковая бутылка осталась невредимой…
Дом встретил меня уже забытым теплом, но у меня не сразу получается выровнять дыхание, превратившееся в прерывистый хрип. Я устало оседаю на пол коридора и одеревеневшими руками вынимаю из-под куртки маленькую пластиковую бутылку. Несколько напряжённых мгновений – и из груды салфеток появляется крохотная пушистая мордочка… И я вдруг, следуя неожиданному порыву, обнимаю бутылку и заливаюсь хриплым, но безмерно счастливым смехом…

Говоря о филигранности, я скорее имел в виду точеность, а не отточенность. Это тот самый бисер на ткани, за который цепляется глаз и следует от бусинки к бусинке. От слова - к слову. Так, что они просто перекатываются на языке, оставляя приятное ощущение, а не дергаясь от шероховатостей. Это как тонкий орнамент деталей на резном ларчике, который выгодно оттеняет основной рисунок - сюжет.

Да и Бог с ними, с неточностями. ну не бывает сорокакилограммовых булав - с такой булавой только погибать хорошо, а не воевать - это не важно. Важны оттенки.